О ПЕРСОНАЖЕ

ОБ ИГРОКЕ

— Затягивай крепче!
Ванесса старается, ее движения слишком выверены, по-ученически точны. Сквозь тонкую ткань потемневшей от пота рубахи проявляются холмики напряженного позвоночника. Джеймс наблюдает за ней, склонив голову к плечу, и улыбается так, как никогда не улыбался в этой — после Проклятия — жизни, удивляясь, как быстро эта девчушка стала ему ближе и роднее, чем кто бы то ни было в этом мире.
Прежде чем Ванесса оборачивается, улыбка исчезает с его изрезанного резкими морщинами, обветренного лица. Она смотрит на него, ожидая не одобрения — подтверждения того, что все сделано правильно, и Рипснарл кивает, прищурившись. Крепит фок, уперев лопасть весла в гак бугеля, еще не затянутое тяжелыми тучами солнце отражается на металле крюка, слепит глаза.
— Будет нос на ветру сушить! Чуть промедлим — и мы покойники, — мужчина носком сапога подталкивает к Ванессе бухту лага.
Они идут самым краем шторма, и пока ветер лишь наполняет паруса, но если расчеты оказались неверны и непогода настигнет их, волны поглотят суденышко, как щепку. Румпель сопротивляется волнам, вибрирует в мозолистых руках, и Джеймс сильнее налегает на рычаг...

— ...эймс? — все звуки доносились будто издалека, звучали гулко и неразборчиво, как если бы он оказался на дне глубокого колодца. Рипснарл пошевелился. — Джеймс!
Глухо рокочет, резонирует в черепной коробке канонада — не разобрать, то ли пульсация собственной крови в висках, то ли огрызаются пушки на укреплениях. Харрингтон открыл глаза... глаз — правая половина лица залита кровью от раны на лбу, нанесенной древком алебарды, которым удалось достать исступленно сражавшегося пирата, не позволявшего приблизиться к себе ближе, чем на длину клинка своего палаша. Подсохшая корка запекшейся крови склеила ресницы и теперь стягивала кожу, превратив в опустившейся на Пиратскую Бухту ночи лицо мужчины в жутковатую маску. Джеймс привстал на локтях, упираясь связанными за спиной руками в землю, и с трудом сел, охнув от боли в сломанных ребрах и отбитом нутре, пережидая, когда перестанут плясать ослепительные огни перед глазами. Мутило. Похоже, на пятом десятке лет кому-то все-таки удалось проломить ему череп.
Земля гудит, сверху сыпется какая-то труха, и Джеймс пытается проморгаться, отмечая между делом, что то все-таки гремят залпы орудий.
Постепенно сквозь тьму прорисовывается бледный силуэт, Харрингтон сосредотачивает взгляд на Ванессе, отмечая ее жалкий вид, и со дна души поднимается волна ярости.
— Они... — начал он, разлепляя ссохшиеся, спаянные кровью губы, и осекся, сам удивляясь, как низко и сипло звучит его голос.
Зверь рванулся с внутренней привязи, свет луны, проникавший сквозь закрывающую яму решетку, отразился на затягивающей багрянцем радужке, но пираты Красного Паруса не пожалели для пленников добротной веревки, врезавшейся в раздавшиеся в трансформации запястья, обещая оставить воргена без рук, если тот не прекратит дурить. Джеймс зашипел об бессильной ярости и ссутулился, отводя взгляд, длинно, заковыристо выругался на той дикой смеси языков, что была в ходу у приватиров, и вдруг подался к Ванессе, коротко — на пару ударов сердца — прижимаясь губами к ее волосам.
— У Фалревера совсем не осталось чести, — со смесью гадливость и презрения хрипит Рипснарл, тяжело ворочая пересохшим языком. — Ты сможешь бежать?
Ворген выпустил когти, изворачивая кисти рук так, чтобы можно было перерезать путы.