— Затягивай крепче!
Ванесса старается, ее движения слишком выверены, по-ученически точны. Сквозь тонкую ткань потемневшей от пота рубахи проявляются холмики напряженного позвоночника. Джеймс наблюдает за ней, склонив голову к плечу, и улыбается так, как никогда не улыбался в этой — после Проклятия — жизни, удивляясь, как быстро эта девчушка стала ему ближе и роднее, чем кто бы то ни было в этом мире.
Прежде чем Ванесса оборачивается, улыбка исчезает с его изрезанного резкими морщинами, обветренного лица. Она смотрит на него, ожидая не одобрения — подтверждения того, что все сделано правильно, и Рипснарл кивает, прищурившись. Крепит фок, уперев лопасть весла в гак бугеля, еще не затянутое тяжелыми тучами солнце отражается на металле крюка, слепит глаза.
— Будет нос на ветру сушить! Чуть промедлим — и мы покойники, — мужчина носком сапога подталкивает к Ванессе бухту лага.
Они идут самым краем шторма, и пока ветер лишь наполняет паруса, но если расчеты оказались неверны и непогода настигнет их, волны поглотят суденышко, как щепку. Румпель сопротивляется волнам, вибрирует в мозолистых руках, и Джеймс сильнее налегает на рычаг...

— ...эймс? — все звуки доносились будто издалека, звучали гулко и неразборчиво, как если бы он оказался на дне глубокого колодца. Рипснарл пошевелился. — Джеймс!
Глухо рокочет, резонирует в черепной коробке канонада — не разобрать, то ли пульсация собственной крови в висках, то ли огрызаются пушки на укреплениях. Харрингтон открыл глаза... глаз — правая половина лица залита кровью от раны на лбу, нанесенной древком алебарды, которым удалось достать исступленно сражавшегося пирата, не позволявшего приблизиться к себе ближе, чем на длину клинка своего палаша. Подсохшая корка запекшейся крови склеила ресницы и теперь стягивала кожу, превратив в опустившейся на Пиратскую Бухту ночи лицо мужчины в жутковатую маску. Джеймс привстал на локтях, упираясь связанными за спиной руками в землю, и с трудом сел, охнув от боли в сломанных ребрах и отбитом нутре, пережидая, когда перестанут плясать ослепительные огни перед глазами. Мутило. Похоже, на пятом десятке лет кому-то все-таки удалось проломить ему череп.
Земля гудит, сверху сыпется какая-то труха, и Джеймс пытается проморгаться, отмечая между делом, что то все-таки гремят залпы орудий.
Постепенно сквозь тьму прорисовывается бледный силуэт, Харрингтон сосредотачивает взгляд на Ванессе, отмечая ее жалкий вид, и со дна души поднимается волна ярости.
— Они... — начал он, разлепляя ссохшиеся, спаянные кровью губы, и осекся, сам удивляясь, как низко и сипло звучит его голос.
Зверь рванулся с внутренней привязи, свет луны, проникавший сквозь закрывающую яму решетку, отразился на затягивающей багрянцем радужке, но пираты Красного Паруса не пожалели для пленников добротной веревки, врезавшейся в раздавшиеся в трансформации запястья, обещая оставить воргена без рук, если тот не прекратит дурить. Джеймс зашипел об бессильной ярости и ссутулился, отводя взгляд, длинно, заковыристо выругался на той дикой смеси языков, что была в ходу у приватиров, и вдруг подался к Ванессе, коротко — на пару ударов сердца — прижимаясь губами к ее волосам.
— У Фалревера совсем не осталось чести, — со смесью гадливость и презрения хрипит Рипснарл, тяжело ворочая пересохшим языком. — Ты сможешь бежать?
Ворген выпустил когти, изворачивая кисти рук так, чтобы можно было перерезать путы.

Волчьи когти, что бы там ни рассказывали по тавернам любители травить жуткие байки после пары кружек пива, не бритвенно остры, но это, пожалуй, даже хуже. Уязвимая, столь несовершенная плоть поддается все так же легко, а раны они оставляют рваные, страшные — не каждому жрецу под силу исцелить. А вот для разрезания пут не годятся, но Харрингтон упрямее осла и терпелив, когда того требуют обстоятельства, так что прочный трос потихоньку сдается, лопаются одна за другой сизалевые нити.
Джеймс бросил взгляд на Ванессу и неопределенно хмыкнул. Ему немного горько от того, что девчонка воспринимает случившееся как что-то привычное, будничное, но ворген понимал, что именно эта устойчивость к невзгодам самого разного свойства помогла ей выжить. Невольно вспомнил о собственных детях, гадая, будь у них характер и воспитание ван Клиф, был бы у них шанс уцелеть?

Харрингтон ухмыляется, следя рукой "береговой рельеф" веснусчатой рыжули, своей соотечественницы, прикидывая, где будет приятнее бросить якорь: под благодатной сенью крутых холмов или в этой соблазнительной низине, укрытой от ветров. Блондинка налегает на него с другого плеча, запустив ладошку под расхристанный ворот рубахи и горячо дышит в висок, второй рукой ероша волосы на затылке. Рипснарл уже не вполне понимает, натоплено ли так в кабаке или то жар от ее бедра, которым девка все сильнее вжимается в его колено.
Джеймс надолго прикладывается к кружке дешевого, но крепкого пойла — так называемый "ром" откровенно отдает сивухой, но сейчас его уже мало интересуют вкусовые качества потребляемой выпивки, — и самодовольно подкручивает ус, поглядывая на замусоленные карты в своей руке. Расклад неважный, он давно уже сбился со счета, да и, признаться, никогда не был в этом этом силен, но это тоже уже неважно.
Привыкший к залпам орудий, пират даже не вздрогнул, когда над его головой разлетелся стеклянным крошевом снаряд, а голову и плечи обдало янтарными брызгами, а вот девки с визгом рванули в стороны, опасаясь за товарный вид своих мордашек. Адмирал мотнул головой, избавляясь от застрявших в волосах осколков, невозмутимо отряхнул шею и плечи, утер тыльной стороной ладони лицо, не преминув слизать капли и одобряюще хмыкнуть — содержимое бутылки, ставшей жертвой ванессиного гнева, сильно отличалось от того, чем заливался Рипснарл, в лучшую сторону.
— Что за фокусы, малышка? — в голосе воргена веселья все еще больше, чем недовольства, язык слегка заплетается. — Я смогу вывести нашу Рыбку из бухты в любом состоянии. И уж точно на ее ходовых качествах не скажется наличие или отсутствие милых дам в моей постели этой ночью.
Сброд за карточным столом — такие же "офицеры" с других пиратских кораблей, начинает гадко скалиться, кто-то перекидывается парой шуток про "бешенных кошек" и "подкаблучников", и вот последнее Харрингтону очень не нравится, однако портить вечер побоищем, в которое обязательно перерастет драка в кабаке, ему пока не хочется.
— Готовь команду, — довольно сухо говорит адмирал, снова протягивая руку к кружке. — Я буду к утреннему отливу.
— Да, киска, отпусти своего мужика от юбки, пусть повеселиться. А если надо тебя уважить — так мы завсегда подмогнуть готовы!

Перерезанные путы летят в сторону, ворген с болезненным наслаждением расправляет плечи и с хрустом разминает шею. Без особых церемоний, но все же достаточно аккуратно хватает Ванессу за плечо, вздергивая на ноги, поворачивая так, чтобы удобнее было разобраться с узлами, стягивающими ее запястья. В этот раз с веревкой он расправляется гораздо быстрее и стягивает через голову свою рубаху. В кровавых пятнах, серая от грязи, с полуоторванным рукавом, она выглядит ненамного лучше, чем у разбойницы, но все же на порядок целее, благо природа обделила Рипснарла парой титек, до которых хотелось бы добраться как можно быстрее. Без лишних слов, Джеймс напяливает рубаху на Нес — все одно при перевертывании разойдется по швам, — и мельком бросает взгляд на третьего пленника. Совсем молодой, почти мальчишка, без отметин ритуальных шрамов, какой-то тощий и нескладный.
Отступив на шаг, в ответ на вопросительный взгляд Ванессы (он и сам бы отдал сейчас несколько лет жизни за глоток воды) успевает только сдавленно выплюнуть сквозь плотно сжатые зубы:
— Брось его.
Полный боли омут абсолютной трансформации затягивает его, с губ вместе с капельками слюны срывается хрип, когда тело охватывает огнем, а кости и мышцы буквально начинают плавиться и ломаться, приобретая новую форму. Тролленыш рванулся изо всех своих тщедушных сил, однако бежать ему было некуда.
Рипснарл открыл алые звериные глаза и глубоко выдохнул, навострив треугольные уши, повел влажно блеснувшим носом, улавливая тончайшие запахи. В три прыжка, глубоко запуская когти в глинистые стены ямы, достиг ее края, ухватившись за связанную из бамбука решетку. Некоторое время прислушиваясь к непрекращающейся канонаде, он спрыгнул вниз, мягко приземлившись на лапы.
— Наверху никого нет, наверное, все на укреплениях, — адмирал протянул ван Клиф массивную, когтистую, покрытую жесткой темно-серой, почти черной в ночном мраке шерстью руку. — Идем.

Джеймс молча, расслабленно откинувшись на спинку стула, с пьяным умилением наблюдает за Ванессой в деле, однако обманчиво рассеянный взгляд скользит по лицам и рукам собравшихся за столом, а грубая ладонь оглаживает рукоять пистоля с той же нежностью, с которой совсем недавно ласкала шлюху. Верхняя губа под рыжеватыми усами дрогнула то ли в усмешке, то ли в оскале.
Он не провожает взглядом исчезнувшую в толпе завсегдатаев девушку, лишь с любопытством наблюдает за тем, как меняется в лице Майки, сначала с ужасом рассматривая несколько алых пятен на ладони, а затем, поняв, что девка блефовала, яростно ударяя кулаком по столу.
- Да я эту сучку!..
Закончить фразу он не успевает из-за прорвавшегося даже сквозь царящий в кабаке гвалт звука выстрела; кружка возле руки старпома с "Поцелуя" разлетается на осколки, а остро смердящее сивухой пойло льется тому на штаны. Джеймс все также молча кладет дымящийся кремневый пистоль на стол и неторопливо достает из-за широкого пояса второй, опуская его дулом на край столешницы (в твердости своих рук он вовсе не уверен на столько, как пытается показать) и направляет чернеющее оружейное око в голову Майкла. Серовато-зеленые глаза затягивает звериная желтизна.
О том, что свое прозвище Харрингтон подучил совсем не за свой антиталант к пению, знают многие. А потому молчат, то ли еще не набравшись до той кондиции, когда жажда крови и адреналина перевешивает здравый смысл, то ли просто не желая ввязываться в чужие разборки. Джеймс хмыкает, поднимаясь, но не опуская пистоля, и через стол протягивает руку к медальону с изображением альбатроса, сулящего удачу, на шее у моряка.
- Я передам даме твои глубочайшие извинения, парень, - открыто усмехается оборотень и без труда срывает безделушку, - а это заберу как символ безграничного уважения.
С такого расстояния волчьи клыки сами бросаются в глаза, и Майки только бессильно скрежещет зубами, прожигая гилнеасца яростным взглядом. Джеймс с сожалением окидывает взглядом разбросанные по столу карты и монеты, оставляя последнюю эфемерную надежду отыграться, и направляется к выходу. Только теперь становится ясно  н а   с к о л ь к о  он на самом деле пьян, когда мужчине приходится ухватиться за чей-то стул, чтобы не упасть.
Рипснарлу все-таки как-то удается добрести до пришвартованной "Барракуды", издевательски рассмеявшись над попытавшимся его ограбить портовым мальчишкой-орчонком, разочарованно цыкнувшего клыком, обнаружив, что в карманах человека гуляет ветер. Чтобы как-то утешить мальца, Харрингтон пихает ему в руки недопитую бутыль, прихваченную в кабаке.
Опасно балансируя, он взбирается по сходням, при первой же возможности облокачиваясь на фальшборт.
- Уф... Хе! - самодовольно хекнув, он перевешивается через планширь, задумчиво глядя в вяло колышущиеся черные воды, и думает, так ли ему хорошо, на сколько завтра будет плохо. Замечает бесшумно возникшую рядом Ванессу, мрачнея лицом. - Не смотри на меня  т а к.
Усилием воли заставляя себя принять вертикальное положение, он разжимает руку, в которой все еще сжимает медальон и, проявляя чудеса ловкости, завязывает концы кожаного шнурка на шее девушки. Еще несущее в себе живое тепло серебро ложится чуть ниже яремной впадинки.
- Вот. Надеюсь, ты не веришь в эти байки. Последнему владельцу он не шибко помог. Завтра... мхм-ф... поговорим, - пират прихлопывает подвеску ладонью, будто орден пришпиливает, и, слегка сутулясь, нетвердым шагом направляется в свою каюту.

Рипснарл приглушенно рычит, когда Ванееса пропускает его слова мимо ушей и пытается поставить тролля на ноги. Девчонка никогда не слушала добрых советов, каждый раз поступая по-своему, но удивляло и частенько раздражало совсем другое - ее сострадательность. И это при том-то, что ей пришлось пережить. Вечно подбирает и тащит на борт всякую шваль вплоть до гоблинов и мурлоков. Для того, кто портом приписки считал Пиратскую Бухту, Джеймс обладал на редкость расисткими взглядами.
- Нет, - коротко буркнул-рыкнул он на вопрос ВанКлиф.
Подпирающая двухметрового тролля малявка выглядела комично, а не героично. Волк за обрывки кожаной перевязи притянул тролльчонка к себе, горячо выдохнув в вытянутое лицо с полустертыми следами ритуальных рисунков цветной глиной.
- Если из-за тебя нас заметят, я оторву тебе голову прежде, чем успеешь взмолиться своим духам, - он грубовато отпихнул зеленокожего, перехватывая Ванессу за предплечье. - Ты - первая. Осмотришься.
Джеймс легко закинул разбойницу к себе на закорки и в два счета оказался у края ямы, откинув плетеную крышку. Подпихнул Ванессу под ягодицы, помогая выбраться, и тут же спрыгнул за вторым пленником. Несмотря на то, что внешне тролль напоминал обтянутый кожей скелет, весил он прилично, и спихнувший ношу на землю Джеймс опустился на колени, тяжело дыша и пережидая вновь вспыхнувшую в отбитом теле боль, оскалив клыки. Впрочем, долго жалеть себя себе же не позволил, подхватывая Задиру под мышки и закидывая тощую руку себе на плечи, потащив его в сторону сложенных неряшливой пирамидой ящиков и тюков, чтобы не торчать посреди пустыря, привлекая всеобщее внимание.
Не слишком заботясь о целостности и комфорте своей обузы, пират сбросил тролля на тюк, задирая голову и шумно принюхиваясь.
- Нужно найти наших. Этот будет нас задерживаться. Будет лучше, если вы оба останетесь здесь, а я быстро разведую, где держат остальных пленников...
Невысказанное ".. если их не убили" повисло в воздухе перебитым и повисшим в вантах реем, готовым рухнуть на головы в любое мгновение.

Отредактировано James Harrington (2019-10-31 22:28:07)