я слышу, слышу - там, наверху - война. все меньше остается тех, кого я запомнил - выучил - изучил за эти бесконечные годы. никто даже не представляет себе, какими внимательными бывают узники - особенно те, кому не нужно ни спать, ни есть - те, у кого есть вся бесконечность времени на изучение своих врагов.
многих из них я не знал по имени, не знал в лицо - больше и не узнаю - но я знаю о них тысячи мелочей - когда они встают, когда ложатся спать, с кем они проводят эти бесконечные ночи и дни, сколько лет их детям...
такие тысячи, миллионы мелочей, которые сложно не запомнить, если даже ты видишь не эльфа - а лишь силуэт, светящийся, плоский и невнятный, на плоскости черных стен
их больше нет
тех, ненависть к кому я бережно растил, холил, лелеял, поливая потом тренировок, кровью попыток умереть и - несуществующими - слезами ярости. тех, кто приходил ко мне - иногда, редко, почти никогда. тех, кто охранял мир от меня.
и я чувствую себя почти обворованным.
это были - мои враги
я должен был убить их. я. а не кто-то еще.
и уж тем паче не...

демоны
те, кто уничтожил мир моего детства
те, кому я служил
те, кого я ненавижу больше всех на свете

зачем они здесь?
они - снова - хотят пройтись огненной жатвой по миру
по моему миру
[неужели им - снова - нужен я?]
неужели они хотят призвать - снова - на службу себе - Предателя?

я не хочу быть обязанным им за свою свободу
кому угодно, только не им
вот только больше никто не выпустит меня отсюда
лучше умереть в клетке, чем быть выпущенным из нее демоном
потому что из этой клетки ты не выберешься уже никогда
я это знаю - хорошо
слишком хорошо
может быть, лучше кого бы то ни было в мире

там, наверху, идет бой - все ближе, все громче - я слышу это даже сквозь двери и толстые стены
и едва могу удержать себя на месте
если я буду метаться туда-обратно по полу, стертому моими босыми ногами, - я ничего не смогу изменить
и хуже того - я не найду в себе сил, чтобы действовать, - тогда - если - придет время

моя тюремщица приходит ко мне - и я едва удерживаюсь от вопроса - глупого, бессмысленного вопроса - ответ на который очевиден
неужто все плохо - настолько?
она ранена, я вижу - чую - это даже безо всякой магии
она пришла сюда умирать

рано или поздно демоны прорвут заслон - да и что уже осталось от того заслона, слезы одни
и придут сюда
убьют ее на моих глазах
а потом, улыбаясь во все свои клыкастые пасти, вытащат меня из клетки
своего верного союзника, не так ли?..
ненавижу быть овцой, которую тащат на бойню
даже если эту бойню должна устроить сама овца

- Я вижу. Слышу, - отвечаю я, и мой голос после долгого молчания звучит хрипло. - Тюрьме не устоять.

я молчу еще несколько секунд, а потом говорю то, чего не говорил никогда.

- Дай мне оружие. Мои клинки.

они стоят, так близко к клетке - и так далеко, так бесконечно далеко - де-сять-ты-сяч-лет-не-до-тя-нуть-ся-ни-как
я не прошу "выпусти меня"
я лишь прошу - нет, требую - "дай мне умереть собой"

я сжимаю - стискиваю до боли - рукояти клинков
если бы я верил в такие вещи - мне показалось бы, что эти огромные проклятые лезвия, полыхающие Скверной, вспыхивают ярче - и начинают петь в моих руках. так, как обычно - раньше - тысячи лет назад - пели в бою
я тоже соскучился

фибула, наспех защелкнутая в спутанных волосах, кажется мне ледяной
кто поверит мне, что я снял ее не с мертвого тела?
нет - с тела убитой не мной?
а впрочем... не все ли мне равно?

некогда думать
я чувствую, как вздрагивают камни - вечные, вечные - и...

это - как волна, с размаха бьющая в грудь
это как порыв ветра - ураган - сшибающий с ног
магия возвращается ко мне
несколько бесконечных - вне времени - мгновений я просто впитываю ее в себя, наслаждаясь, смеясь, как безумный -
впрочем, разве я не безумен? -
а потом легким движением - покорная мне, как и прежде - магия раз-би-ва-ет оставшиеся руны

[так-просто. так-просто-так...]
мне казалось, они не-со-кру-ши-мы
а они раскололись, как тонкий фарфор о камни
так легко

я втягиваю, всасываю их силу, не даю ей разрушить стены - окончательно

мне кажется, я наполнен ей, переполнен, она грозит выплеснуться
мне кажется, будто я впервые за долгое-долгое время распрямил плечи
голова кружится, как от хорошего вина

вот как пахнет свобода
теперь-то я это знаю
свобода пахнет магией
а еще - кровью

усилием воли я возвращаю себя в настоящее. свобода буквально сводит меня с ума, но сейчас не время праздновать. нет, совсем не время.
я оглядываюсь по сторонам
моя тюремщица лежит у стены сломанной куклой - жива ли она? или ударная волна, почти не задевшая меня, убила ее?..

я перешагиваю границу -
за эти годы она перестала быть такой уж невидимой, там, за ней, плиты почти не истерлись, к моей клетке почти никто не подходил близко
- и ловлю себя на том, что задерживаю дыхание - и злюсь на себя за это
но она пропускает меня
- а чего я, собственно, ждал?..

расстояние до стены оказывается таким маленьким... два широких шага - и я склоняюсь над своей тюремщицей
откладываю в сторону глефы
проверяю пульс
вена бьется сильно и ровно
в принципе, в этом нет необходимости, я и так вижу, что она жива
пока
но я не целитель, и если ее раны окажутся смертельными...
если она умрет

она ненавидит меня. но если она умрет сейчас - никто и никогда не поверит мне, что это она выпустила меня из клетки.
Стражи не встанут под руку того, кого они только что стерегли, как бешеного пса.
они погибнут - все. бессмысленно, глупо, безо всякой пользы... как и раньше

- Майев. Майев Песнь Теней, - негромко зову я, легонько шлепая ее по щекам. - Не лучшее время отдыхать ты выбрала, не находишь?

- Тебе же хуже, если я забыл, - пожимаю я плечами, опускаясь на колено и всматриваясь в ее раны

нам обоим - думаю я, но не говорю, о нет, ни за что на свете я бы не сознался в таком

раны выглядят нехорошо - не в глубине и силе удара дело, дело в Скверне, попавшей внутрь - под кожу, в мышцы, - расплывшейся отравленным пятном по жировой ткани. я вижу ее ядовитые тенета - там, где их не увидел бы обычный взгляд
я не лекарь, не целитель, но я знаю (о, я гораздо лучше прочих - знаю), что делает Скверна с живыми тканями этого мира
как она сжигает, расплавляет, уничтожает, извращает, отравляет их

нужно найти способ вычистить, вытянуть ее, иначе от перевязки не будет никакого толка
иначе - очень скоро - ядовито-зеленое пятно расползется, пятная повязку, разъедая равно ткань, кожу, мясо... проникнет в кровь и сердце... и тогда уже некого и нечего будет спасать

Маейев - тюремщица - издевается, дразнит, подначивает - привычно, привычно, привычно
сколько сотен - тысяч? десятков тысяч - лет не менялось ни-че-го?
...все изменилось сегодня, прямо сейчас

"она меня отпустила" - запоздалое осознание обжигает холодом и жаром, заставляет замереть на половине движения. моя рука вздрагивает, срывается - хорошо, что в ней нет ни иглы, ни скальпеля

да, отпустила - на коротком поводке. я нужен, полезен, иначе ей отсюда не выбраться. лучший поводок - доверие. самый крепкий - желание доказать, что меня стоило отпустить
[еще давно]
что я  б е з о п а с е н

...и ты простишь им свое заточение? вот так, просто? просто за то, что они прекратили это заточение - даже не по своей воле, а по необходимости? а что будет потом, когда она доберется до своих? тебя посадят в новую клетку, а ты и не будешь сопротивляться?..

я мотаю головой
я никогда не позволю снова посадить меня в клетку. никогда. лучше смерть
пусть это и выглядит странно со стороны, пусть.
тюремщица все равно не смотрит, отвернулась от меня
она повернулась ко мне спиной
совсем рядом - нож, которым тюремщица распорола свою рубаху. прямо под рукой - глефы, и - о, я уверен, я знаю это точно! - они стосковались по крови
она даже ничего не успеет заметить

искушение приходит внезапно - острое и мучительно-сладкое, как предвкушение наслаждения
убить ту, что столько лет держала меня в клетке
насладиться тем, как она, беспомощная, хрипит и захлебывается собственной кровью - и криков ее не слышит никто, и ни один эльф на свете не придет ей на помощь

я представляю себе это ярко, как наяву
я практически переживаю это
я беру ее нож и говорю ей:

- Не дергайся.

...ее кровь, смешанная со Скверной, кажется горько-соленой. она пронизана магией, пронизана жизнью
она - как лучшее лакомство
как давно у меня на языке в последний раз оказывалось что-то подобное?..
я едва сдерживаю желание проглотить ее - и сплевываю на пол

- Вот теперь можно и бинтовать, - скучным голосом говорю я - но в первую очередь тщательно обтираю кинжал.

Скоро нам понадобится все оружие, сколько его здесь есть.

я улыбаюсь - скалюсь - не стесняясь, обнажаю острые зубы
друзья ночных эльфов, лунопарды, обозначают так угрозу - не рыча, не царапая когтями землю, а всего лишь приподнимая губу над клыками - или насмешливо зевая
откуда я помню это
остальное забыл - а это помню

у девчонки нет шансов - как не было тысячи лет назад, так нет и сейчас. и вряд ли она это не понимает сама
(она же не дура)
но все-таки только окрик главной заставляет ее остановиться
или она рвется - так, опрометью, не глядя - защищать своего командира - от него?
я на миг представляю себя ее глазами - высоченного, обнаженного, с окровавленной пастью и с оружием в руках... испугаешься тут, как же
смеш-но

я выпрямляюсь, не выпуская глефы из рук - и напрягаю зрение
фигурки мечутся далеко отсюда, так далеко - сквозь толщу земли едва видимо... но даже на таком расстоянии я могу отличить тонких и гибких Стражей от кряжистых друидов, - и ни тех, ни других не перепутать с демонами
и как же мало первых, и как же много, бесконечно много вторых

- Северный... проход? - медленно говорю я. я не знаю здешних обозначений. не знаю карты. все, что я вижу - фигурки, которые бьются так отчаянно... так нелепо и бессмысленно умирают. - Если это в той стороне, - я киваю головой, обозначая направление, - то... туда пробиваться нет смысла.

это звучит бессмысленно-жестоко, беспощадно - но я вижу, как сломанными куклами падают на землю Стражи, я вижу тяжелую мохнатую тушу, застывшую поодаль - один из друидов мертв, и мертв давно, и собаки пируют, разрывая его тело. я вижу, как последний оставшийся вскидывает властно руки - что он собирается делать?.. - и...

короткий толчок заставляет меня шире расставить ноги, чтобы удержаться. с потолка сыпется земля.

- Северного прохода больше нет, - сухо говорю я.

последний оставшийся в живых обрушил его себе на голову
последний оставшийся в живых похоронил в одной могиле себя - тела своих друзей - и живых своих врагов
достойная смерть
бесполезная - и достойная
демоны вернутся снова - даже те из них, что умерли сейчас
а ты умер сейчас - окончательно, несчастный глупец
но ты не дал сожрать себя живьем. ты не дал сожрать тела твоих друзей. ты дал нам небольшую отсрочку

а что, если бы это был мой брат? - от этой мысли на миг холодеет внутри, но я так же уверенно говорю себе: нет. мой брат не здесь. и... к тому же - я узнал бы его, даже в виде отблеска за толщей земли. точно узнал. не мог не.

- ...не самая плохая идея, - беспечно продолжаю я, криво усмехаясь, - как если бы мои тюремщицы - мои бывшие тюремщицы - могли видеть то же, что и я. Знать то же, что и я. - В той стороне, - я киваю поодаль, - отряд еще держится. Проход узкий, а от гончих они отбиваются успешно. Если мы поспешим, мы успеем на помощь. Остальные... - "мертвы - или все равно что мертвы", думаю я, - слишком далеко. Нужно забирать этих и уходить. Майев, - скалю я клыки и перехватываю поудобнее глефы, - я не верю, что у тебя не было потайного черного хода на худший случай.

мне плевать на доспехи и одежду. сейчас прольется демонская кровь - только это и имеет значение.