Оргриммар - шумный, яркий, пыльный и до странного - до непривычного - живой.  Оргриммар не похож ни на что из того, что ему доводилось видеть раньше. дерево, железо, дерево, железо - и сухой, горячий ветер, гуляющий по улицам. все - грубое, все - построено кое-как, и все такое до боли живое и настоящее - что хочется коснуться рукой, проверить, убедиться - не пройдут ли пальцы сквозь, не рассыплется ли пылью этот город (заготовка города) цвета красной земли и закатной крови. после Его Цитадели, после отравленных Чумных Земель, даже после Акеруса - город, похожий на большого неуклюжего зверя, город, под деревом и железом которого ровно и уверенно бьется живое сердце - это то, во что сложно поверить. сколько лет ему казалось, что такого - уже не существует? сколько лет ему казалось - весь мир проморожен насквозь Его волей?

и он смотрит по сторонам - лица живых сливаются в одно яркое пятно, и никак, никак не отличить одно от другого - он слушает, как бежит по жилам города незримая горячая кровь. Кровавый Туман беспокоится, прижимает уши, и копыта его мерцают ярче, ослепительнее прежнего - он такой же непривычный  к живым, как и его всадник, и такой же чужой здесь.

в городе живых нет места мертвым.

пожалуй, понимать это - больнее всего. если, конечно, не-мертвые вообще способны испытывать боль. от всего остального его, как антимагический щит, укрывает холодное, неживое равнодушие - а еще странная, взявшаяся ниоткуда уверенность: “то была не моя воля.” это правда. тот, чья воля направляла их клинки, скоро ответит за все. и потому проклятия - пыль, гнев - пыль, ненависть - пыль. у живых это быстро проходит. откуда он это знает? нет, не может понять, не может вспомнить. знает - и все. к тому же он видит, что на него уже почти не обращают внимания - в этой цветной круговерти разумных (и не очень) существ легко затеряться даже ему. даже таким, как он.

он думает о тех, кто ушел в белый город у моря - и спрашивает сам себя (потому что больше некого): “что они чувствуют - там? тот город - такой же живой?” ответов, конечно, нет. он с трудом, но все же признается (и снова сам себе), что в первый раз за - сколько? - лет ему невыносимо одиноко. ему постоянно кажется, что чего-то не хватает - так ли чувствовали себя те, кому в бою отсекали руку, а бальзамировщика поблизости не случилось? здесь - и не случится.

он задумывается так глубоко, что не сразу слышит хриплый колючий голос на спиной.

- здесь не рады таким, как мы.

он оборачивается и натыкается на взгляд горящих красным огнем глаз, как на остро заточенный клинок. черный капюшон почти не скрывает белое - смертью выбеленное - лицо, бесцветные губы сжимаются в ниточку, ветер колышет рваные полы плаща. он помнит это лицо. он помнит его -  живым. он медлит, не двигается - и просто называет имя. но оно падает в пыль и рассыпается прахом, потому что та, что носила его прежде, качает головой.

- Клеа. у меня новое имя. старое умерло. у всех нас - новые имена.

-  у вас? - спрашивает он, не отводя взгляд.

- у тех, кто служит Темной Госпоже, - капюшон соскальзывает с головы, открывая легкие, как паутина, белые волосы. раньше они были золотые. раньше она носила косы - тяжелый венец, оплетающий высокий лоб.

а потом она умерла.

как и они - все.

- я знаю, зачем ты пришел, - продолжает она. - но здесь тебе делать нечего. Королева собирает войска. живые - тоже. но нам нет места среди них.

он наклоняет голову. он понимает.

- пойдем со мной, - говорит она, и голос ее - как пронзительный ледяной ветер. - Плеть будет разбита, а мы - отомщены.

- Плеть будет разбита, - он протягивает ей руку. ладонь в кожаной перчатке ложится поверх черной стали, и тогда призрак улыбки скользит по призраку ее лица.

Подгород - совсем иной. он непохож на Оргриммар - его строили люди, и это заметно в тяжеловесности, в основательности - и в том, с каким старанием подчеркивается: “мы больше не люди.” точно так же, как раньше: “мы люди и выше прочих.” наверное, раньше это вызвало бы у него улыбку. сейчас он просто понимает это - и выбрасывает из головы. Подгород чем-то похож на Акерус - и отличается от него так же, как военная крепость отличается от мирного города. и здесь спокойнее. тише. здесь он - отчего-то - и вправду не чувствует себя лишним.

та, что теперь носит имя Клеа, не солгала.

ни в чем.

у той, которую называют Темной Госпожой, глаза горят иным огнем - в них больше крови и больше мрака. вокруг нее клубится незримая - до срока - тьма.  он смотрит - и не хочет вспоминать, какой она была раньше. прошлое сгорело и рассыпалось пеплом, прошлое не вернется. остается - настоящее, здесь-и-сейчас, в котором нет ничего, кроме маячащей совсем близко возможности отомстить. Темная Госпожа говорит лишь о мести и ненависти, и глаза ее разгораются все сильнее. она улыбается, сжимая кулаки - она тоже видит прямой путь. и она, и ее народ хотят лишь одного - чтобы Он ответил за все, что сотворил. Темная Госпожа называет Его по имени - Артас, Артас - и оно шелестит под высокими сводами, и эхо повторяет его на разные голоса. и это значит, что Темная Госпожа говорит - я не боюсь.

он знает - именно у нее достало отваги первой сбросить оковы Его воли. их генерал - впрочем, кто бы думал, что будет иначе - оказалась сильнее их всех.

она сильнее - и сейчас.

и потому он опускается перед ней на одно колено - как и перед Его троном, но теперь он действует по своей воле - и не двигается, пока она не говорит: “поднимись.”

и он поднимается, не отрывая взгляда от ее лица - и видит, как она улыбается. но не тенью улыбки, нет. ее высохшее, серое, острое лицо озаряется искренней - мстительной - радостью. и он улыбается ей в ответ, и ему кажется, будто он сейчас смотрится в зеркало.

в зеркало, в глубине которого без следа растворились прежние-они.

и остались те, которым нет другой радости, кроме мести.

он выходит из тронного зала - как бы те, прежние-они, смеялись бы даже над самим предположением, что у генерала может быть какой-то там тронный зал - и ему необъяснимо, непривычно легко. Клеа - какое глупое имя, будто кличка зверька, но какая разница, как называть стрелу, летящую в цель? - была права. среди живых им места нет. а среди мертвых - есть. только здесь - и есть.

под тяжелым мостом, перекинутым над городским каналом, булькает, пузырится яростная зелень. он опирается локтями на щербатые каменные перила, зачем-то всматривается в глубину. над головой мелькает тень нетопыря, откуда-то доносятся хриплые голоса с нездешним гулким призвуком, и он задумывается, замирает, как каменная горгулья Его Цитадели, будто сливаясь с камнем - до тех пор, пока внезапно и остро не ощущает взгляд живого.

он думает - “не нужно.”

и все-таки оборачивается.

Отредактировано Koltira Deathweaver (2019-10-24 16:27:04)